Ханья

Принадлежит к числу судей Комиссии десяти владык на Лофу. Среди четырёх судей, которые должны «отыскать, заковать, наказать, допросить», она отвечает за допрос.
Её обязанность - рассматривать прегрешения преступника и Кистью оракула делать запись о назначенной каре.
Работа её неразрывно связана с прорицанием, а потому она непрерывно пропускает сквозь себя немыслимые объёмы информации, связанной с Марой, и всё больше отрешается от земных забот.
Лишь в присутствии Сюэи, её сестры, она порой приоткрывает своё трепетное сердце.

Буйные, безудержные течения океана сознания перекатывают исполинский гроб, словно брошенный на произвол судьбы корабль. Волны злобы, страсти, ненависти, страха и изнеможения накрывают её своей бесцветной толщей, швыряя из одного бушующего мира в другой.

Наконец она перестаёт цепляться за своё «я» и, словно тонущая душа, растворяется в пучине безграничного океана хаоса...

Когда-то она числилась управителем Комиссии по балансу, исполняла нескончаемую череду зауряднейших обязанностей и страстно мечтала о повышении. Но тут что-то щёлкнуло, щелчок этот эхом отдался в глубинах сознания, и с той поры она лишь бродила по улицам, словно тело без души...

В следующий миг она погружается в бесконечную скорбь. Дитя, появления которого они с мужем так ждали, несло на себе печать врождённых заболеваний, и она опустила новорождённого в сосуд с питательным раствором на борту звёздного ялика...

Некогда она была Облачным Рыцарем, но хищная волчья лапа сбила её с ног, и когти рассекли ей лицо, навеки запечатлев на нём кривую «улыбку». Шли годы, но стоило ей улыбнуться, как боль от раны приливала жгучей волной...

Предвидение открыло ей, что её жизнь балансирует на грани забвения. В отчаянии она тщательно перебрала весь вычислительный терминал Матрицы предвидения, стремясь добраться до ядра и задействовать его в полную силу. Но энергия Матрицы безжалостно перемалывала её сознание...

В ярости она сокрушила своё искусно собранное устройство, а с ним и мастера, который нарочно усложнял ей жизнь. И в этот миг она поняла, что её мечта не сбудется и ремесленником ей не бывать, но что же она будет делать?..

Она стала ими всеми, всеми и каждым. Но в то же мгновение словно чернильная капля упала, застя взор, и образы закружились и растаяли.

Над ней раскинулась лазурь небес, вокруг волновались и шептали на ветру пшеничные поля. Чьи-то умелые руки бережно возложили ей на голову венок. Листья, травы, душистые цветы обрамляли её лицо, и всё те же нежные руки легли ей на плечи...

Знакомое тепло выдёргивает её из ядовитого паводка, затопившего всё её существо.

Она понимает, что всё это - не она и что она не сумма этих образов, а нечто иное. В это мимолётное мгновение она становится одной-единственной каплей в океане сознания. Она вспоминает своё имя и свой долг...

Она - судья Комиссии десяти владык, и здесь её знают под кодовым именем «Ханья».

Стоящий у гроба ауруматон приветствует её пробуждение торопливым стрекотом пишущего механизма и пишет так быстро, что невооружённый глаз не в силах проследить за его движением.

Вердикт вынесен, имена, которые материализовались в её видениях, перенесены на костяшку нефритовых счётов. Сумерки в гротах скоро перетекут в ночь, и бесчисленные души придут сказать последнее прости миру смертных, не зная, что самый миг их гибели был записан в потаённых недрах корабля Сяньчжоу. Пройдёт ещё несколько часов - и женщина навсегда позабудет обо всём увиденном.

По другую сторону гроба стоит судья в белой мантии. Её бесстрастный взгляд устремлён на женщину. Привычная улыбка на её некогда знакомом лице сменилась новым незнакомым выражением. Она протягивает руку, и пальцы её обхватывают позолоченный кувшин.

В сосуде зеленовато-голубой, как жадеит, напиток - словно в тёмных сводах Зала кармы на неё уставился бирюзовый глаз.

- Пора пить снова? Я чуть не забыла, - с этими словами она поднимается из гроба. - Сестрёнка, почему ты сама принесла мне его, а не Епо?

- Епо... А ты не помнишь, так ведь? - сестра слегка прикрывает веки - так она обычно выражает горечь, но, к сожалению, механизму её тела недостаёт экспрессии, и она выглядит скорее сонной. - Она преследовала Учеников Санктус Медикус и получила тяжёлые повреждения. Десять владык позволили ей почить.

- А что твой сегодняшний противник? Крепкий орешек? - спешит она сменить тему.

- О да. Он запросто сломал мне руку и раскрошил коленную чашечку, а я и глазом моргнуть не успела. Объект хорошо знаком с нашей конструкцией - это выдаёт в нем опытного ремесленника с Чжумина. Я записала все его движения, чтобы изучить и обдумать. Когда-нибудь я найду способ одолеть его.

Она слышит, как сестра бесстрастно говорит, что она была на волосок от смерти - равнодушно, словно о чём-то неживом. - Твоё тело повреждено. Придётся попросить Хохо починить его.

- А, Хохо... Она стала судьёй десять лет назад. Теперь с изобретениями возится Шоулин.
Мягким, но уверенным движением сестра ставит позолоченный кувшин на край гроба так, чтобы она не могла дотянуться. Жидкость в сосуде остаётся полностью неподвижной.

- Выпей вина забвения, и ты обо всём позабудешь. Сестрица, милая, не мучай себя ради меня. Во всём виновата я одна, мне и исправлять. Рука сестры ложится ей на голову и гладит ласково, совсем как в видении. Но в этом прикосновении она не чувствует и следа тепла.

- Это просто мелкий побочный эффект Вина забвения. Если я позабуду о тебе всё, что знаю, мы обе наконец-то сможем безмятежно кануть в небытие. Так было обещано и милостью десяти владык записано в недрах Зала Кармы.

- В этот миг мы отринем всё, что было, и достигнем вечного покоя. Она чуть наклоняется вперёд, берёт холодную руку сестры и прижимает её к своей щеке.

Она поднимает стоящий на краю гроба кувшин с вином и с усилием глотает толику вязкой жидкости. Это зелье, хоть и зовётся вином, совершенно лишено тонкого бодрящего букета, свойственного настоящему вину. На вкус оно в точности как масло, которым смазывают детали ауруматона.

- Но прежде чем настанет этот судьбоносный миг, позволь мне ещё хоть немного послужить тебе, десяти владыкам и генералу.

Выпитое вино превращается в плотный шарик ртути и катится по рукам, по ногам, по костям. Воспоминания, которые она отказывается будить, фрагменты её человеческой жизни, прожитой тысячу лет назад, вспыхивают на миг, а потом медленно тают...

Она увидела, как высоко в облаках над Цанчэном Сяньчжоу пульсирует, словно сердце, алая звезда, которая зовётся Раху. По звезде пробежала трещина, и она медленно открывается, обнажая сердцевину, состоящую из камня, жил и ветвей. Ненасытная звезда поглотила и породила бесчисленное множество отпрысков, и теперь напоминала не то обожравшегося хищника, не то мать, готовую разрешиться от бремени.

Луна светила как в кошмарном сне, и в её свете вились звёздные ялики лисьего народа с Яоцина Сяньчжоу - словно бессильные мошки, атакующие неуязвимого исполина, они безуспешно маневрировали затем лишь, чтобы встретить удар борисинского зверокорабля и рассыпаться облачком искр.

Посреди хаоса боя к ней шагнуло огромное бродячее дерево. Раскинув мириады ветвей, оно расшвыривало всех, кто попадался ему на пути, включая её товарищей. В отчаянном порыве она схватилась за обломанный меч, но дерево вдруг расцвело улыбкой - улыбкой на лице, в точности повторявшем собой лицо её сестры.

- Это же я, сестрица. Неужели ты меня не узнаёшь?

Зашелестели ветви и листья, из древесных вершин, словно плоды, проросли лица её товарищей и засмеялись хриплым смехом. «Не сдавайся смерти. Не привыкай к ней. Обними меня... стань частью меня...»

В считанные удары сердца меч в её руках покрылся цветами и тотчас рассыпался ржавой пылью. Шустрые ветви бережно возложили ей на голову венок. Листья, травы, душистые цветы обрамляли её лицо, и нежные руки легли ей на плечи...

Пылающий исполинский меч пронзил её видения, сжигая сладкий, с ноткой гнильцы запах, так что она едва не задохнулась. На поле метеором вылетела громадная фигура в громоздком доспехе и издала громоподобный крик, который был адресован исполинскому дереву. Отвага воина говорила сама за себя. Но даже столь великолепный воитель не в силах был противостоять удушающим объятиям дерева-гиганта...

Да, опять видение, опять всё то же видение. Сколько ни пей вина забвения, от кошмаров всё равно не уйти.

Она отчаянно, с видимым усилием глотает вино до тех пор, пока видение не превращается в кудрявую струйку дыма, оставив после себя лишь одинокую мысль о блаженном забытье и желание распрощаться с явью.

Стоящая рядом фигура в белом не сводит взгляда с запечатанного гроба. Ещё будучи человеком, она много раз присматривала за сестрой, покуда та пребывала в небытии.

Нет больше ни боли, ни сожалений. Заключённое в череп сознание напоминает, что наблюдение за сном сестры - её святой долг, ибо некогда сестра делала то же самое для неё самой.

Обязанность вершить кармический суд и выносить приговор требует сосредоточения. Этот долг целиком возложен на судей, которые отрешились от бренного мира, но, в отличие от ауруматонов, всё же способны улавливать людские чувства. Она способна уловить легчайшее изменение тона голоса, заметить подрагивание мышцы на лице, укрытом маской горя, но ничто из этого не оставляет ни малейшего следа на её сердце из закалённой стали. Нет такой магии, которая вернула бы ей человеческие эмоции. Вот почему её сестра нужна Комиссии десяти владык.

К ней подходит Спектральная посланница-ауруматон.
- Новое задание? - судья в белом оборачивается к посланнице.

- Если вы желаете остаться и ухаживать за госпожой Ханья, я могу попросить других судей выполнить задание вместо вас.

- В этом нет нужды. Я не хочу её расстроить. А кроме того, мы с десятью владыками заключили соглашение. За каждого задержанного злоумышленника мне теперь даруется право на полдня вернуться в мир людей. Она провела в гробу слишком много времени, и я хочу, чтобы у неё была возможность понежиться на солнышке.

- В таком случае, госпожа, прошу вас подготовить священные изделия и начать процедуру изгнания, - ауруматон почтительно кланяется.

Судья в белом бесстрастно взирает в темноту. Хоть сердце её больше не бьётся, в нём по-прежнему живёт незамысловатая мечта: пусть сестре приснится сладкий блаженный сон...

Пусть ей приснятся умелые руки под голубым небом, которые бережно возложат ей на голову венок.